Адвокат [= Уличный адвокат ] - Джон Гришэм

Лилли пошел вдоль стен, заглядывая в каморки. Сзади ко мненеслышно приблизилась Руби.

– Расслабься, – посоветовал Мордехай Софии.

– Что наверху? – спросил Гэско.

– Архив, – ответил Мордехай.

– Ваш?

– Да.

– Его там нет, – предупредил я. – Вы теряете время даром.

– Значит, даром, – согласился лейтенант.

Новый посетитель распахнул дверь и при виде полицейскойформы попятился. Я предложил Руби присоединиться к нему. Она ушла. Мы сМордехаем закрылись у него в кабинете.

– Где досье? – негромко спросил Грин.

– Его здесь нет, клянусь. Это вопиющий произвол.

– Ордер оформлен по всем правилам. Имела место кража, ивполне резонно предположить, что досье находится у того, кто его похитил.

Мне хотелось выдать что-нибудь сногсшибательное, эдакийюридический перл, чтобы от копов и следа не осталось, но ничего хорошего на умне приходило. Я почувствовал жгучий стыд за то, что спровоцировал обыск вконторе.

– А копию ты сделал?

– Да.

– Не хочешь вернуть оригинал?

– Не могу. Это будет равнозначно их оправданию. Строгоговоря, у них нет стопроцентной уверенности, что досье у меня. Кроме того, еслия верну оригинал, они сообразят, что существует копия.

* * *

Почесав в бороде, Мордехай согласился. Мы вышли из кабинетав тот момент, когда Лилли неловким движением обрушил на пол гору папок состула. София опять закричала, на нее заорал Гэско. Оскорбление словом грозилоперейти в оскорбление действием.

Я запер входную дверь – происходящее в конторе нашимклиентам лучше не видеть.

– Вот как мы поступим, – громко объявил Мордехай.

Полисмены неуверенно обернулись. Что ни говори, обыск вюридической конторе – совсем не то, что вечерний обход переполненных баров.

– Нужного вам досье здесь нет. Примите как данность.

Можете смотреть любые папки, но не читать документов.

Нарушать конфиденциальность не позволено никому.Договорились?

Подручные взглянули на Гэско, тот безучастно пожал плечами.

В сопровождении шести копов мы с Мордехаем прошли в мойкабинет. Я принялся выдвигать ящики стола. Гэско ехидно прошептал у меня заспиной:

– Чудненький офис.

Снимая со стеллажа папку за папкой, я подносил каждую к носулейтенанта и ставил на место. С понедельника в моем производстве находилось немного дел.

Мордехай вышел. Когда Гэско оповестил, что обыск закончен,мы всей оравой вернулись в большую комнату. Мордехай говорил по телефону:

– Да, судья, благодарю вас. Да, лейтенант рядом. – Он сулыбкой протянул трубку Гэско: – С вами хочет пообщаться судья Киснер, тотсамый, что выписал ордер на обыск.

Гэско скорчил мину, будто ему предстояло дотронуться допрокаженного.

– Лейтенант Гэско слушает. – Трубка не касалась уха.

– Джентльмены, – обратился Мордехай к полицейским, – выимеете право обыскать только эту комнату. В кабинеты вам доступа нет.Распоряжение судьи.

– Да, сэр, – буркнул Гэско и положил трубку.

Около часа мы наблюдали, как копы рылись в столах.

Давно сообразив, что обыск никаких результатов не даст, ониявно играли у нас на нервах, медленно снимая с полок папки и сборники законов,покрытые толстым слоем пыли.

Кое-где пришлось потревожить паутину. Каждая папка имелаотпечатанное или написанное от руки название. Двое копов под диктовку Гэскозаписывали заголовки в блокноты. Долгая и безнадежно скучная процедура.

Столом Софии они занялись в последнюю очередь. София сама,тщательно выговаривая каждую букву, продиктовала им названия своих папок.Полисмены старались держаться от нее подальше. Ящики стола София выдвинуларовно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было увидеть содержимое.Шкафчик с ее личными вещами не заинтересовал никого. Я был убежден, что в немона держит целый арсенал.

Из конторы копы ушли не попрощавшись.

Я принес Софии и Мордехаю извинения за испорченное утро искрылся в кабинете.

Под номером пять в списке выселенных числился Келвин Лем. Вгороде насчитывалось около десяти тысяч бездомных, и примерно столько же папоклежало на стеллажах и в архиве конторы на Четырнадцатой улице. Упомнить всехклиентов было невозможно, однако имена почти всегда вызывали у Грина какие-тоассоциации. Так получилось и с Лемом.

Мордехай имел дело с общественными кухнями, приютами,благотворителями, священниками, полицейскими и коллегами – адвокатамибездомных. С наступлением темноты мы отправились в центр города, в церковь,зажатую между красивым административным зданием и роскошным отелем. Подвалхрама, довольно просторное помещение, был уставлен рядами складных столов; людиели и разговаривали. Заведение разительно отличалось от знакомых мне общественныхкухонь с их неизбежным супом: на тарелках лежали кукуруза, жареный картофель,куски цыпленка или индейки, фруктовый салат, хлеб. Запах пищи напомнил мне обужине.

– Я не забегал сюда несколько лет, – сказал Мордехай, стоя увхода. – Они кормят здесь триста человек в день.

Поразительно, не правда ли?

– Откуда берутся продукты?

– Из центральной кухни, мы были там, это в здании БАСН. Имудалось создать эффективную систему сбора излишков в городских ресторанах. Необъедков, а нормальных продуктов, которые испортятся, если их быстро не пуститьв дело. Несколько авторефрижераторов объезжают город и свозят продукты накухню, где готовят обеды, замораживают и распределяют по приютам. Больше двухтысяч порций в день.

– Еда выглядит аппетитно.

– Она и впрямь хороша.

К нам подошла молодая женщина Лиза, местный администратор.Мордехай был знаком с ее предшественником.

Пока они вели негромкий разговор, я рассматривал зал.